Размещаем доклад видного киевского философа и политического аналитика Михаила Минакова «Что такое фабрики мысли?», прозвучавшего во время «Зимней Студреспублики-ІІ» на Верховине (25 февраля 2010г., факультатив, 2-й день игры). Часть І.
М.Минаков: Добрый день, коллеги! Сегодня мы поговорим о «фабрике мысли», особом типе организации, могущей системно влиять на качество политики в отдельно взятой стране.
Наш разговор начнем с теоретического постулата о разделении всей сферы взаимодействия людей на приватную и публичную половины. Это разделение происходит в процессе модернизации – в процессе рационализации общественной, политической и культурной жизни, сначала в Западной Европе, потом в Восточной Европе и Северной Америке, и дальше по миру.
К приватному сектору относятся интересы отдельного человека, семьи, рода, бизнеса. Публичная сфера подразумевает: экономическое общество, политическое общество, гражданское общество. Существует круг приватных интересов, например: любовь к спорту, интерес к поэзии, любовь в семье. Это — закрытые сообщества, которое не позволяют выходить в открытое пространство публичности. То же самое касается рода и бизнеса. С другой стороны – в публичной сфере – у нас есть политическое общество и государство как система правовых отношений. Это то, что не пересекается ни в коем случае, с четким уважением к границе между публичным и приватным.
Но в бизнесе есть очень много интересов и в публичной сфере. Поэтому существует две транзитных сферы, два транзитных общества: экономическое общество, которое отчасти является бизнесом и приватным сектором, а отчасти — в своих организованных формах представляет публичные интересы бизнес-сферы и имеет публичные инструменты, как влияние на принимаемые решения. То же самое касается и гражданского общества.
В рамках такой структуры интересов мы можем найти место и для фабрики мысли. Это структурное деление на приватное и публичное не вечно. Я уже сегодня говорил, это деление появляется при рационализации жизненного мира. Эта рационализация имеет название исторической эпохи – модерн, модернизация. Для Западной Европы модернизация начинается активно в XVI веке, для нашей страны, для нашей части мира, в XVIII веке. Именно модернизация привела к появлению распределения на приватное и публичное, к переходу государства только в сферу публичного, что полностью было закреплено в культуре к XIX веку. То есть, модернизация и рационализация жизненного пространства нашей культуры проходила довольно долго и привела к структурированию интересов на публичные и приватные.
Сейчас мы переживаем время слома этой структурированности, поэтому и классическая институты, основанные на ней, например, политическая идеологическая партия, дают сбои в работе; у государства появляются новые функции, а старые ставятся под сомнение; поэтому и семья вдруг раскрывается и оказывается в паноптикуме передачи «Дом-2». Мы находимся в моменте, когда интимная сфера приватности вдруг превращается в публичную. Постмодерн и всё, что связано с этим межвременьем, ведет к исчезновению модерных структур, к исчезновению устоявшегося системообразующего разграничения между приватным и публичным.
У модернизации были разные виды: западный, тоталитарный, китайский… Тоталитарный советский проект тоже был модернизационным проектом, который сам себе противоречил, был направлен на уничтожение приватного сектора, но в публичной сфере достиг немалого из того, что ценит модерн.
Итак, несмотря на влияние постмодерности, мы все еще находимся в структурированной сфере, где политика является только публичной частью. Вспомним, что такое политика по Аристотелю: это общение, коммуникация, с целью достижения общего блага, т.е. идеального публичного интереса.
Теперь просил бы ответить на вопрос, с которого начнем наше разбирательство с фабриками мысли: у каждого из вас есть своё представление о фабрике мысли, почерпнутое из СМИ, книг, разговоров с теми или иными специалистами; видите ли вы место для фабрики мысли в современной украинской политике?
Пока идет голосование, я прочту определение «фабрики мысли»
Итак, фабрика мысли — публичная, как правило, неприбыльная организация, производящая исследования и проводящая адвокацию в сфере публичных политик, политических стратегий, экономики, науки и технологий, а также в сфере обороны и безопасности.
Обратите внимание, в этом определении мы дважды встречаем слово «публичные»…
…итак есть результат голосования. Получился неожиданно высокий процент, поддерживающий сторону, считающую, что у фабрики мысли есть место в украинской политике: 80/20.
М.Минаков: Итак, смотрим на определение. Фабрика мысли – это публичная организация. Это означает, что чем бы она не занималась, например, это партийная структура, которая работает только на одну партию или внепартийная и пытается работать против или вместе со многими партиями, так или иначе, она работает где-то в этой части схемы — возле экономического, политического и гражданского общества, и обязательно с государством.
Посмотрите, что она производит, эта организация, исследования и адвокацию: собственно говоря, нам нужно разобраться с этим, и помочь разобраться политикам, в чем и где есть основная проблема, как на нее ответить при помощи государственных политик и какие альтернативы этих политик есть.
Возьмем один из недавних примеров, когда украинские и европейские фабрики мысли были вынуждены заняться необычной и непривычной для себя темой «Распространение СПИДа». В Европе, как и в Советском Союзе в начале 80-тых годов, проблемой распространения СПИДа занимались медики и академические институты. Они проводили академические исследования, которые объясняли медицинскими терминами причины и способы передачи вируса и т.д. Те рекомендации, которые медики давали людям, принимающим решения в госорганах, были непонятны. Фактически, в конце 80-тых на Западе и в конце 90-тых в Украине возникла идея, что фабрики мысли нужны для перевода с языка медицинских экспертов на язык политиков и чиновников.
И вот тогда начался очень интересный процесс: вдруг узконаправленные академические исследования стали междисциплинарными. Они перестали быть иммунологическими. С другой стороны, политики вдруг стали использовать медицинскую терминологию и чувствовать себя с нею довольно комфортно. Это произошло благодаря тому, что фабрике мысли удалось убедить медиков подумать, разобраться и увидеть, что эта проблема связана не только с эпидемией, но имеет социальные корни и политические решения. Это не просто распространение вируса в популяции людей, это распространение вируса среди людей, имеющих определенный тип поведения, живущих в определенно структурированном обществе, в рамках определенной культуры/субкультуры и пр. Когда это произошло, вдруг социология и эпидемиология соединились и начали продуцировать рекомендации для политиков. И тогда вдруг милиция получила одни рекомендации, судьи — другие, врачи — третьи. Интересно вспомнить, как милиция поначалу не воспринимала любые рекомендации по работе с потребителями наркотиков. Оказалось, что зачастую первый контакт милиционера с человеком, принимающим наркотики, это контакт кулака с лицом. При этом, исследования показали руководящим товарищам, что в 25% случаев этот контакт может привести к заражению «через кровь». В ответ на это, стали меняться определенные инструкции. Ударить человека, зараженного вирусом, не только нарушение прав человека и законов, это еще и большой риск того, что ударяющий получит дозу вируса, при которой сам заболеет. Мало того, что это нарушение законов, нарушение процедур, так это ещё и ставит под угрозу здоровье работников правоохранительных органов. Вот в упрощенном виде то, чем занимается think tank.
С одной стороны фабрика мысли соучаствовала в исследовании, а с другой стороны, она занималась тем, для чего и слова-то нет у нас, (используем английское слово) адвокацией. Фактически, это убеждение тех людей, которые принимают решение, что проблема имеет определенную характеристику и существуют разные альтернативы её решению. Как правило, адвокация происходит в пользу того, чтобы принять лучшее из возможных решений. И этим опять же занимается фабрика мысли, работая не только с политиками и чиновниками, но и со СМИ, активистами, со многими группами в гражданском обществе, в политическом сообществе и в органах госуправления – создавая жесткие и мягкие формы влияния на принятие решений.
Следующее: политическая стратегия. Это работа, направлена преимущественно, если не исключительно, на политическое общество. Большинство партий имеют свои программы, идеологические основания. Даже в украинских реалиях, в общих чертах, когда пребываем в партии, мы понимаем, где мы, в правом или левом спектре, ближе к центру. Может быть, «наша» партия не всегда успешно коммуницирует во вне, какая у нас идеология и что она несет нашему обществу, но в общих чертах и мы, и другие понимают ее идеологическую направленность. Тем не менее, партия из одного идеологического спектра (или хотя бы с определенной идентичностью), как правило, получает разную поддержку среди избирателей. Почему это происходит? Главный ответ в Украине будет – это «пиарщики плохо использовали те технологии, которые…». Но на самом деле это проблема всех сторон – и политиков, и медиа-специалистов, и граждан.
Политическая стратегия предполагает наличие у партии 1) миссии; 2) видения и ценностей; 3) целей и всего того, что приходит от идеологии и лежит в основании партийной программы; 4) плана действий на определенное время. И как раз реальный план действий у партий отсутствует. До сих многие политики не понимают для чего он нужен. В ответ граждане не понимают, зачем им нужны такие политики.
Но я вынужден признать, что в Украине существует пока, преимущественно, виртуальная политика — это означает, что реальные решения не принимаются и не исполняются, виртуальная политика – это та политика, которая оперирует символами и на символическом уровне и остается. Политики соревнуются в обещаниях и силе своих пиарщиков, а граждане – в своей доверчивости. Да, мы можем сейчас свести в клинч тех, кто поддерживает русскоязычную партию с украиноязычной, но в реальности никто из них не побеждает. На самом деле мобилизация избирателей по их идентичностям ведет к имитации политического процесса; но решения если и принимаются в этой сфере, то далекое от потребностей и заинтересованных групп, и общества в целом. В виртуальной политике процессы, которые происходят в обществе, и политические решения не совпадают, не связаны.
Именно фабрика мысли предлагает политикам то, как совместить их идеологию, их программу и их цели в достижении власти с конкретным планом публичных действий на год, на 3-5 лет – планом публичных преобразований, в которых нуждаются те или иные группы граждан.
Стратегии и решения могут касаться также экономического сообщества, науки и технологий. Очень много фабрик мысли задействованы именно в этом спектре. Ну, а оборона и безопасность является корневым для фабрики мысли. В самом названии «think tank» заключен военный термин. Действительно, первые фабрики мысли, собственно как и интернет, появились как проекты при министерстве обороны. Американцы и англичане спорят, кто из них был первым. Позднее (в период между мировыми войнами) стало понятно, что генштаб не справляется с функцией подготовки и анализа альтернативных решений, выходящих за сферу их компетенции – в части связи с обществом, политиками и учеными. Штабисты всегда спешат: выбирают стратегию, уговаривают политиков ее утвердить, получить бюджетные ассигнования. Как правило генштаб приходит и пугает: «Если вы, господин президент, не добьетесь у сената или парламента таких-то ассигнований – Гитлер победит». Но, как оказалось, аргументов запугивания оказалось не достаточно, их слова не воспринимались всерьез парламентом и чиновниками. Упрощенно, схема событий той поры может быть описана таким образом. Тогда создавались временные группы, которые готовили аргументы для того или иного типа решений. Скажем, Британия должна стать союзником Гитлера… И один think tank работал на эту альтернативу, объясняя, в чем преимущества, плюсы и минусы для Британии. Другие говорили – нет, мы должны остаться нейтральными, третьи – надо начинать войну, защищать Польщу и Чехословакию. Альтернативы сначала были представлены в Генштабе, которые в свою очередь удивились, что они могут общаться с политиками на новом языке. Когда премьер-министр и его кабинет увидели анализ на новом уровне, они отказывался верить в то, что эти рекомендации поданы от армии. В конце концов, Британия выбрала свой путь, и оказалась среди победителей.
А вот после Второй мировой войны фабрика мысли пережила дальнейшее развитие. Во времена разрухи, когда мир подешевел значительно, тогда правительство, уже имея опыт работы с ФМ в оборонительной сфере, начали работать с этой моделью уже для экономических целей, целей развития. Посмотрим на основные функции, которые приобрели ФМ в 50-тые годы в цивильной сфере. Преимущество отдано стратегическому планированию, о котором мы уже говорили. Затем стратегическое планирование как сервис становится затребован банками и другими экономическими игроками, органами местного самоуправления – для подготовки решений, анализа информации. ФМ реагируют на это тем, что в круг своих специалистов включили юристов и опытных экс-чиновников и стали готовить нужные клиентам продукты. Наконец к 60-тым годам фабрика мысли обрела новое дыхание, перестала зависеть от правительства и начала работать на гражданские организации и нужные им продукты. Слишком часто граждане проигрывали в правах и свободах государству в силу того, что государство получало преимущество, используя для адвокации услуги think tank. В какой-то момент государство и часть политического общества, которая контролировала в тот момент правительство, начинали обыгрывать своих политических конкурентов и общественные движения. В ответ, в начале 60-х годов, начался процесс создания фабрик мысли нового типа, которые являлись независимыми от госорганов и конкретных политических игроков. Они поддерживали либо гражданское, либо экономическое общество. Например, дискуссия у американцев: нужно ли свободно продавать оружие? Появились две мощные организации с бюджетами, превышающими госбюджет Украины: одна защищает права граждан свободно покупать оружие, другая — запрещает. Обе проводят исследования, предлагают альтернативные решения, адвокатируют за свое дело и каждая из них активно участвует в политической жизни города, штата или федерального центра, выжидая, когда можно повлиять на того или иного лидера, на тот или иной расклад сил в парламенте или сенате.
Фабрика мысли апеллирует исключительно к рациональным аргументам. Это очень важно, скажем, было время, когда БЮТ финансировал временную фабрику мысли, которая предоставляла Ю.Тимошенко альтернативные решения: интересные законопроекты, проекты указов, постановлений. Но в какой-то момент они перестали финансироваться в силу того, что шли вразрез с вождистскими тенденциями в блоке, апеллируя к рациональному выбору решений. Скажем, когда принималось решение финансировать банки во время начавшегося кризиса. Фабрика мысли поясняла, что при таком решении будет потеряно столько-то процентов «электората», а для структуры экономики будет нанесен такой-то ущерб; вместо этого предлагались альтернативные решения для преодоления кризиса. Но банкиры сумели убедить БЮТ в том, что не стоит прислушиваться к таким рациональным доводам.
На самом деле, мы свидетели того, что многие политические партии отказываются от оперирования рациональными аргументами, отказываются от исследований, или же делают заказы только тем социологическим компаниям, которые выдают им желаемую информацию. В моей книжке [«Толковый словарь опечаток слов живаго суржика бытия»] я назвал это Нанализ, анализ на Ваш заказ. Проведение ситуативной оценки — это тот базис, на котором держится влияние фабрики мысли. Их проводят, как правило, активные люди, которые имеют сеть аналитиков в разных сферах, и в нужный момент под задачу собирают временные группы, проводят междисциплинарные исследования, разрабатывают первичные рекомендации, потом нанимают юристов или специалистов по госполитикам, которые переводят это на язык законов или инструкций, и передают в те или иные госучреждения, в парламент. Последнее поддерживается адвокационными мероприятиями.
После того, как в ХХ веке фабрики мысли прошли определенную эволюцию, их учредителями могут быть: правительство или министерства, органы местного самоуправления, партии, предприниматели, университеты, общественные организации. В Украине есть еще такие think tanks, которые финансировались зарубежными фондами, чтобы рационализировать политический дискурс в Украине. Если вы помните, в 90-тые годы этот дискурс уже свелся к шаманству. Тогда Запад, предлагая свою модель развития, попытались привить нашей политической культуре и такие дивные организации, как фабрики мысли. И довольно быстро эта модель была принята, особенно органами безопасности.
В Украине первая и по замыслу самая значительная государственная фабрика мысли – это Институт стратегических исследований. Довольно быстро он превратился в имитативную организацию, но кое-какие исследования там проводились, готовились рекомендации. Мне приходилось один раз участвовать в этом, например, при подготовке речи для господина Ющенко в 2006 году. Увы, дальше речи ничего не пошло. В ней высказывались стратегически важные положения, направленные на определение путей развития страны. Но эта речь осталась на уровне виртуальной политики и не стала руководством к действию. Довольно быстро институт потерял свое значение.
Давайте еще раз вернемся к вопросу публичной политики. Это то, чем оперирует фабрика мысли. Процесс подготовки отдельно взятой публичной политики проходит довольно долгий процесс. Публичная политика — это направление деятельности или взаимодействия, выраженное в решениях госорганов, регуляторных актах, законах или решениях о финансировании относительно конкретных проблем публичной природы. Как только у нас в стране появляется бюджет, тут же начинается рационализация политики. Ведь деньги нужно делить, и о дележе нужно договариваться. Если есть закрытый процесс решения – да, тогда договариваться нужно в пределах узкого круга, но парламент слишком открытая структура, поэтому нужны аргументы хотя бы во время торговли за бюджет во фракциях, на комитетах. Ясно, что бюджетный процесс у нас в стране далек от прозрачности, и точек влияния разных групп там слишком много. Но само существование процесса утверждения госбюджета дает возможность влиять на принимаемые решения, именно с точки зрения прозрачности и отстаивания тех или иных [интересов] больших групп населения. Итак, мы можем представить: в обществе существует масса потребностей и интересов, которые как мотивация выражаются в тех или иных отдельных интересах. Именно эти интересы заставляют взаимодействовать определенные группы (в нашей схеме они будут называться «группы интересов»), которые предлагают альтернативные решения проблем в той или иной сфере.
Например, вернемся к проблеме СПИДа и дискуссии, возникшей в 2006-2007 гг., относительно заместительной терапии. Например, человек, которые инъекционно употребляет наркотики, очень редко может оказаться в ситуации, когда может уйти от потребления. Как правило, употребление инъекционных наркотиков ведет к десоциализации человека. Фактически, жизнь человека сводится к поиску вещества, которое необходимо раз – или чаще – в день вводить в вену. И человек… в общем-то, это все его интересы. С этим человеком общество ещё может эгоистично сказать: «Ладно, колись». Но у него/нее есть папа и мама, супруг или супруга, дети. Наркотическая зависимость одного человека влияет на качество жизни его/ее близких. Кроме того, потребитель наркотиков зачастую вынужден криминальным путем добывать ресурсы на получение вещества. По статистике, в Украине потребитель инъекционных наркотиков в среднем тратит 10 тыс. дол. США на наркотики в год. Это означает, что существование одного потребителя для наркомафии означает 10 тыс. дол. дохода. Когда некие инициативные группы стали предлагать введение заместительной терапии, т.е. стратегии выведения наркомана из процесса инъекционного потребления и ресоциализации путем подконтрольного приема метадона (перорально), возникла дискуссия между сторонниками и противниками такого подхода. Эта терапия основана на том, что потребитель выпивает метадон, снимает «ломку», может вернуться в семью и ходить на работу, т.е. заняться забытыми вещами для активного наркомана. При этом он остается зависимым человеком от наркотиков. И пожив в обществе у него появляется шанс: идти дальше и отказаться от наркотиков вообще, или вернуться к потреблению. Эта терапия всегда шанс человека, и во многих странах и общество, и государство готовы дать ему этот шанс.
Но есть у этого подхода и противники.
И вот долго шла торговля между родителями, между двумя ассоциациями родителей наркоманов. Некоторые были созданы при поддержке наркомафии, другие – при поддержке бывших наркоманов, которые пытались вытянуть своих коллег из беды – но разными путями. Так или иначе, все они представляли определенные интересы, имеющие влияние на общественное благо.
Во многом, по моему мнению, позиция противников терапии играла на руку наркомафии. В Украине лобби наркомафии гораздо сильнее, чем организованные группы сторонников заместительной терапии. Группы родителей инъекционных потребителей или самих бывших «наркоманов» разделились в своем отношении. А ОБНОН, несколько лет, даже при самых демократических мнениях, оставался рупором, который работал в пользу наркомафии: они запрещали ввозить и запускать программы по заместительной терапии. Уже не помню сейчас имя министра, который решился в экспериментальном ключе на ввоз метадона. Это решение было принято под влиянием обсуждения, в котором были сильные аргументы у сторонников терапии.
Предлагались два альтернативных решения: запретить или разрешить заместительную терапию. Структурировалось общество по двум принципам: была группа интересов за, была группа интересов против. Но была ещё одна релевантная группа интересов, которая при определенных условиях могла вовлечься в процесс принятия решений. У нас было два альтернативных решения. Все эти группы обращались к тем центрам, к тем группам, которые могли повлиять на госорганы. Когда министр принял решение, оно реализовалась в эксперименте, который показал, что мы, при всей коррумпированности милиции и медицины, можем построить довольно прозрачную и надежную схему по заместительной терапии.
В процессе принятия решении, борьбы, обсуждений этой проблемы принимали участие несколько фабрик мысли: одни подготавливали альтернативные решения, другие проводили коммуникацию с политиками (адвокация), третьи готовили публичные решения. Таким образом, эти две функции – подготовка публичных решений и адвокация – сработали в Украине эффективно.
Формирование стратегии. Формирование стратегии образования в Украине было лишено бюджетного флёра и think tank, в том числе из организаций при Академии педнаук, у нас могли влиять как на предложение альтернативных решений, так и на работу с разными политическими группами, как и на сам процесс принятия решений. Вот скажем, когда готовилось решение о внешнем тестировании, я помню насколько было тяжело в начале, и насколько просто оказалось в последствии (я участвовал от самого начала и до принятия решения). В начале мы подготовили процедуру и техники тестирования, была разработана стратегия внедрения, и , поскольку никто не видел в этом финансового особого интереса, к этому предложению относились довольно нейтрально. Ну, первый раз отфутболили, в 2000 году; а в 2001 прислушались, но не приняли; в 2002 году приняли решение о тестировании 30 тыс. учеников, т.е. процесс запустился. И очень быстро какие-то группы влияния, которые хотели получить бюджетное начисление увидели в этом свой интерес и включились. Так эта стратегия начала выполняться очень быстро. Оказалось, что использование предложенной стратегии может использоваться и коррумпированными структурами. – Это урок того, что фабрики мысли должны сопровождать какое-то время принятое решения, чтобы знать, как решение воплощается и к каким первичным последствиям приводит. Это немаловажно. Вот прошлый год мы все помним, как использовали стратегию в своих интересах те или иные группировки. Например, появилось целое направление: получи справку, и твой ребенок поступит в вуз. Это тоже коррупционное, очень большое гражданское движение, связанное с коррумпированными медицинскими органами. И первая же реакция Українського центра оцінювання якості освіти, наполовину органа управления, наполовину think tank при Министерстве образования, это предложение таких процедур, которые противодействовали бы системной ошибке.
Фабрика мысли предоставляет и другие услуги. В частности, это исследования и консультирование.
Исследования, конек фабрик мысли, – это получение нового знания, применимого для определения целей и инструментов принимаемого решения. Это то, что любому политику очень нужно для подготовки своей позиции. Формирование стратегии делается вместе с политиками, а исследование — для политиков. Я думаю, из 100% производимых исследований, только 2-3% реально пока выстреливают и влияют на принимаемые решения. Но это уже неплохой процент, как только мы доведем его до 10%, качество политики реально улучшится.
Консультирование — предоставление аналитических услуг под определенные группы, под определенного заказчика для тех или иных решений.
Фабрики мысли за 80 лет своего существования разбились на определенные жанры. Во-первых, то, что было сразу связано с институтами разного рода, академическими институтами, они претендовали на научность и претендуют даже сейчас. Например, Институт исследования политических партий — один из классических, старейших центров, имеющий вес среди фабрик мысли по всему миру, но он реально не влияет сейчас на принятие решений.
Центр — менее определенная по форме организация фабрики мысли, но весьма распространённая. По собственному опыту знаю, что находить поддержку гораздо легче для центра, чем для института. Доноры, как правило, говорят, что институт – это надолго, а центр может просуществовать 2-3 года, выполнить свою функцию и раствориться в других движениях. Ну, в этом плане центр интересен. Центр культуры ЕС финансируется из бюджетов Еврокомиссии и предлагает стратегии, которые снимают напряженность между разными этническими, культурными, субкультурными группами в пределах большой Европы. Они продвигают идентичность новой Европы. Так чтобы их замысел: в 2020 году среднестатистический европеец, точнее член, гражданин страны ЕС, при вопросе «Кто вы?», – отвечал бы: «Европеец».
Школа – организация, которая претендует на научность и связана с мощным образовательным компонентом этой части. Ну, вы знаете о Школе культурной политики, я думаю, что может кто-то из здесь присутствующих проходил ее. Сейчас выросла сильная Українська школа політичних студій в Киеве. Но для нас такая форма организации менее характерна, так как ассоциируются со среднеобразовательными школами.
Наконец, есть фонды – что-то, что связано с какими-то прагматическими и финансовыми делами, что может финансировать длинные стратегии и проекты: Фонд эффективной политики в России и Фонд эффективного управления в Украине (принадлежит Р. Ахметову).
Ещё есть клубы – в большинстве случаев это такая организация гражданского общества, которая является более закрытой, и представляет собой попытку реализации очень ограниченных (в публичном плане) интересов. Клубы появилась в ХVI-XVII веках как объединение холостяков в Лондоне. Когда провинциальная молодежь уезжала от мамы с папой, и начинала работать на короля, их доход был крайне мал. Молодые люди сбрасывались деньгами и кормились в одном трактире, получая скидки от одного хозяина. Так потихоньку возникали клубы. Но очень скоро эти клубы стали центрами роста публичности. Поэтому клубы имеют в старых демократиях особое значение и находятся на рубеже между публичной и приватной сферами. У нас они больше находятся в зоне приватных интересов, но потихоньку мигрируют в политику.
Один из самых влиятельных в мире клубов — это Римский клуб. Его члены – бывшие президенты и премьер-министры.
Доводилось мне выступать во влиятельном клубе «Космос», в Вашингтоне. Этот клуб объединяет бывших сенаторов, президентов и лауреатов, получивших Нобелевскую премию. Это очень интересный клуб… Но те вопросы, которые мне задавали по Украине, по влиянию популизма на развитие нашей страны, показывали класс этих людей. На самом деле, иногда я не мог понять, откуда они могут знать подробности нашей политики и как они могут их понимать. На самом деле, клубы очень влиятельны.
Их недостаток – большая закрытость. А их сильная сторона – селективность, там лишних людей не бывает. Закрытость делает их менее влиятельными в публичной сфере. Но и, конечно, как всякая закрытая организация, они вызывают желание в ней поучаствовать: пробиться туда, добиться признания. Так что в клубах есть свои плюсы и минусы — и это может быть в некоторых ситуациях фабрикой мысли. По крайней мере, Римский клуб – это тот случай.
Группа — это фабрика мысли, созданная для выполнения конкретной задачи на небольшой срок. В названиях фабрик мысли, особенно в финансовых think tanks, можно очень часто увидеть, что они, даже став постоянными и имея долговременные стратегии, сохраняют название группы.
Корпорации.Rand Corporation, одна из самых славных и известных think tanks, когда-то это был отдел министерства обороны. От Rand Corporation отделялись ещё многие структуры, ставшие отдельными фабриками мысли. До сегодняшнего дня это очень интересная корпорация, с которой очень интересно сотрудничать как правительству, так и аналитику. В принципе раз в месяц стоит заходить на ресурсы Rand Corporation, чтобы посмотреть, какие свежие исследования они выставили. Эта корпорация двигалась от закрытого отдела минобороны к публичной организации, которая готовила исследования совершенно закрытого типа, но постепенно стала выставлять свои доклады и исследования наружу. Например, по антикоррупционным политикам, по лучшим практикам госуправления, по сотрудничеству гражданского общества с госорганами.
Теперь я позволю себе пройтись по сильным и слабым сторонам фабрик мысли вообще.
Итак, фабрика мысли как игрок заставляет использовать рациональные аргументы всех игроков публичной сферы. А это заставляет политиков и чиновников думать и быть ответственными, сокращает возможность фюрерства или вождизма, и позволяет всё большему количеству людей – а люди и граждане существа разумные – использовать свой разум публичным образом и добиваться принятия решений в свою пользу. И в долговременной, долгосрочной перспективе, фабрика мысли оказывает позитивное влияние на качество политических процессов.
Слабость ФМ связана с тем, что пока think tank проведет исследование, пока проанализирует разные группы интересов, попытается с ними договориться, пока повлияет на тех или иных игроков, должно пройти значительное время. Это замедляет процесс принятия решений. Любой think tank требует учитывать интересы: каждый раз фабрика мысли производит карту интересов и предлагает, и настаивает на принятии тех решений, которые удовлетворяют, как минимум, большинство. А это довольно-таки большая редкость для украинцев.
