Владимир Никитин:У меня нет цели прочитать вам лекцию, хотя я это умею. Есть цель некоторые смыслы с вами обсудить. Кто мне может сказать, что будет через 20 лет? Кто-нибудь берется сказать? Когда я был в Вашем возрасте, я точно знал, что будет через 20 лет, мало того, всё, что я знал – совершилось! Я точно знал, что поступлю в аспирантуру, что я буду младшим научным сотрудником, старшим научным сотрудником, кандидатом, доктором, завотдела, директором, зарплата будет известная…
Олег Деренюга: Про себя знали, а знали, что будет с миром?
Владимир Никитин:Были практически уверены, что будет, и, нужно сказать, что за 20 лет мир практически не сильно поменялся.
Владимир Никитин:Я ж к этому и веду. Меня недавно потрясло: я увидел в груде металлолома чугунный сливной бачёк, на бочке была вылита цена — 3 рубля, т.е. когда выливали этот бачёк, были уверены, что цена не изменится. Сейчас мы не знаем, какая цена завтра будет. Вам растолковывать не нужно, вы понимаете, что мы вступили в период неопределённости. И не только Украина. Украина вдвойне вступила в этот период, т.к. вышла сразу из двух систем. Поэтому нужно разобраться, что делать, как жить в этом быстро меняющемся мире.
Потому, что кажется незыблемым— будет изменено. Мой отец родился в Российской Империи, я родился в Советском Союзе, мои внуки родились в Украине. Я очень подозреваю, что мои правнуки родятся и не в Украине, и не в России, а в какой-то принципиально новой организованности.
При этом понятно, что человек не может не опираться на что-то устойчивое. Мир стремительно меняется — это первое, что нужно держать в поле зрения и над чем работать.
Есть интересная притча, как два монаха шли в паломничество. Один старший монах, другой моложе, который относился к старшему с огромным уважением. Сообразно их образу жизни, нужно молчать — и говорить только при крайней необходимости. Подходя к реке, они увидели красивую женщину, одетую в красивые одежды, которая стоит и смотрит, как перейти, моста нет, брода нет. И тут старший монах берет ее на свои плечи и переносит через речку. Они идут дальше, и тут ближе к вечеру младший монах не выдерживает, говорит:«Как ты мог? Мы же давали обет не прикасаться к женщине, а ты ее взял на плечи, она своими бедрами к тебе прижималась. Как ты мог допустить это?» На что старший отвечает: «Я имел дело с этой женщиной 5 минут и уже забыл про это, а ты уже несешь ее с собой почти целый день и, наверное, будешь нести ещё всю жизнь».
Есть разные толкования к этой притче, но понятно, что монах старший и младший составляют некую пару, и женщина тоже. Нельзя послушание младшего, заветами и указаниями, отделить от свободы старшего, который знает, где можно эти запреты преодолеть. И эта необходимость понимать, когда нужно соблюдать, а когда нужно преодолевать — это и есть та внутренняя характеристика, которая позволяет жить осмысленно в изменчивом мире. Можно назвать ее мудростью.
Знаете, иногда с мудростью рождаются. Вот нельзя родиться с прирожденным знанием, но с прирожденной мудростью родиться можно. Но большинство людей получают мудрость за счёт опыта, набитых шишек и т.д. Я разговаривал с очень крупным бизнесменом, который озабочен набором кадров для своей компании, и он говорит, что мы набираем на работу тех, у кого успешный опыт и т.д. Я говорю, а разве вы не берете на работу тех, кто пытался что-то делать, но падал, а потом, подымался и отрефлексировал. Он говорит: «Берем, это самые ценные, но они редко встречаются!» Самые ценные, кто из своих ошибок и столкновений делает свой капитал. Это, на самом деле, и называется опытом. У успешных людей опыта нет, т.к. они не столкнулись ни с чем.
Павел Викнянский: А бывает, что они за всю жизнь так и не приобрели его?
Владимир Никитин: Бывает, так и помрут, не столкнувшись ни с чем… «успешные люди».
Это все была такая преамбула. Тема же, которую меня попросили обсудить: «Гражданин — это тот, от кого зависят государственные дела». Кто такой гражданин — это понятно, все словари говорят, что гражданин — это горожанин. И город — это место, где родились граждане. Все знают кто такой Тесей?
Из аудитории: Греческий герой.
Владимир Никитин: Что он сделал? Все знают Тесея как героя, который попал в лабиринт, убил там Минотавра и спасся потому, что Ариадна дала ему клубок ниток. Он выбрался, похитил Ариадну, потом бросил ее на острове потому, что на ней хотел жениться кто-то из богов. Это все знают, но мало кто знает, что Тесей примечателен в другом.Основной его подвиг — он создал государство-город. Его путешествия проходило между селениями и ему постоянно приходилось воевать с разбойниками. Так вот, Тесей объединил Афины и земли вокруг, дал законы единые для всех и создал город-государство.
Но тут примечание на полях. Когда мы говорим об истории, событиях, мы отмечаем то, что нам интересно, что примечательно. То, что он сражался с Минотавром — это мы знаем, а вот то, что он создал законы и, по сути, государственные законы — это уже практически никто не знает. Мораль этого такова, что подлинные события практически никто не замечает: мы замечаем пену вверху. Новости, которые мы слушаем каждый день — это пена. То, что повторяется постоянно: перевороты, убийства, самолеты разбиваются, вулканы извергаются и т.д. — это мы считаем событиями, историей. Подлинное, подводное, что определяет ход событий, мы не видим.
Вот создание города-государства — это подлинное событие. Чтоб к нему отнестись, нужно его увидеть. Поэтому Гумилев, когда он описывал какие-то большие периоды, выделил три базовых формы описания того, что происходит:
— взгляд орла, когда ты видишь все сверху, все связи, следишь за изменениями;
— взгляд всадника, когда ты движешься и видишь, как меняется пейзаж;
— взгляд мыши, когда ты высунулась из норки, посмотрела, что и как: если ситуация хорошая — перебежала, куда нужно, если нет — сидишь в норке и т.д.
Как Вы думаете, какой взгляд в эпоху изменений наиболее адекватный?
Из аудитории: Всадник, орёл…
Владимир Никитин: Вы знаете в эпоху изменений, все три годятся, но это как вы себя мыслите и какую стратегию взяли. Если вы хотите понимать, что происходит, куда двигаться — это взгляд орла. Если вы хотите участвовать в событиях — это позициявсадника. Если вы хотите спрятаться и пережить — это позиции мыши. Иногда человек находится во всех трёх ситуациях, но важно уметь все три держать. Либо быть орлом, который парит, либо всё время драться, ибо на тебя нападают, и ты двигаешься, либо прятаться. Вероятно, всё это необходимо как-то сочетать. Теперь вопрос: как к этому прийти и как это воспитать? Возможность быть в трёх ипостасях…
Но я возвращаюсь к городу. Был такой император Рима, Марк Аврелий, единственный император-философ. Были императоры-мудрецы, например, Карл Великий, но философом был только Аврелий. Он написал книгу, которая и сейчас переиздается и читается, называется «Наедине с собой». Он говорил, что единственное, что объединяет всех людей — это причастность к городу, потому что город — это закон, и поэтому граждане города — это единственные, кто могут жить вместе. Граждане Римской империи практически до окончания её рассвета — это были граждане только Рима, а не Александрии, хотя она была не меньше Рима и не менее значима. Потом начался крутой перелом, тот, который переживаем мы с вами по масштабу. Античность заканчивалась, варвары всё сместили, внутренние силы Рима были исчерпаны, можно долго разговаривать о причинах, но факт остается один — начал формироваться новый мир.
И этот момент очень важен. Сейчас много пишут о том, что с нами случилось, о катастрофах, о фактическом исчерпании демократии, конце европейского мира, европейской цивилизации и т.д. Это то, что происходит сегодня, но Рим тоже умирал 200 лет. И новая цивилизация рождалась рядом, а не внутри. Мы сейчас находимся в ситуации, когда одна цивилизация заканчивается в ее высшей стадии потребительского общества, а другие начинаются. У вас ещё есть выбор, доживать в старом либо участвовать в строительстве нового.
Но что это означает? Возвращаюсь к началу нашей христианской эпохи. Ранние христиане детей не крестили, т.к. это было очень опасно, могли и львам бросить. Крестили в сознательном возрасте (там это было не так просто, как сейчас — пришёл в храм и тебя крестили), тебя сначала оглашали, что ты хочешь стать христианином, смотрели, как ты ведешь себя год-два, и ты ещё продвигался по ступеням верного… Но, что я хочу сказать, в этот период не было ещё новых норм, люди только их вырабатывали. Делалось это очень просто — все исповеди были публичны. Сейчас же — таинство исповеди, ты признаешься в чем-то там на ушко…
Из аудитории: Публично никто не признáется просто…
Павел Викнянский: Почему?! Это до сих пор есть у некоторых протестантов. У других христиан это норма тоже допустима, только почти никто ее не применяет.
Владимир Никитин: Люди тогда просто не понимали, что хорошо, а что плохо. Есть такие специальные книги, где для священников описывается, какие вопросы нужно задавать на исповеди и какие грехи тяжелее. Есть исследование за полторы тысячи лет, так вот, они менялись. Если я сейчас задам вопрос, который задавал священник в VII веке, вы сильно удивитесь! Первый вопрос, который задавали мужчине, это: «Вы спали со своей матерью либо сестрой?» Т.к. тогда у варваров это не считалось грехом — то это сначала нужно было сделать грехом.
А кто знает, что такое грех? Слово «грех» имеет очень простое значение, Все сложные вещи имеют простое бытовое значение.
Из аудитории: Ошибка.
Владимир Никитин: Грех значит «не попасть в цель», «мимо цели», т.е. грех — это промах. Промах по отношению к спасению, твоей жизни дальше. Поэтому нужно было в новом мире установить, что такое плохо, что такое хорошо.
Был такой Блаженный Августин, который фактически во многом простроил нашу цивилизацию. Он написал несколько сочинений, два из них очень значимы для меня: одно из них «О граде Божьем», где он вывел понятые о Граде небесном и о Граде мирском, и эти два града на земле, и граждане этих двух градов между собою враждуют, но истинный Град только небесный. Блаженный Августин фактически, задал понятие гражданина на следующие полторы тысячи лет. Гражданин — это тот, кто принадлежит некому духовному единству, Граду Божьему, который надо построить на Земле. Между прочим, Карл Великий, когда строил свою империю, ориентировался именно на то, что он строил Град Божий.
Из аудитории:Чи це не було обґрунтуванням церквою своєї влади, якщо лише церква була уособленням Граду Божого на Землі?
Владимир Никитин: В чем-то было, но понимаете, Аврелий Августин человек очень сложный, который пережил несколько жизненных трагедий. Он же не был христианином с самого начала, он был манихеем. Манихеи (мы до сих пор еще тоже несем наследие манихеев) утверждали, что есть мир света и мир тьмы. И, что человек, это вот тот, кто борется или на стороне света, или на стороне тьмы. Что черное есть, и белое есть. И вот это разделение на черное и белое — это характерная черта европейской цивилизации, которая от манихеев взята и которая позволила европейцам, в итоге, обогнать всех.
Вы знаете, что другие цивилизации не придерживаются этой логики? Европейская логика: черное есть черное, белое есть белое. Китайская логика: то, что было черным, со временем станет белым, то, что было белым, со временем станет черным. Индийская логика гласит: между черным и белым нет никакой разницы.
Вот первая логика позволила Европе создать науку и рвануть. Но зато китайцам их логика позволяет 5000 лет удерживать цивилизацию и свое общество. А индусам вообще уже неизвестно сколько. Вот европейская логика позволила сделать рывок, но этот рывок оказался где-то потом, при столкновении с миром не таким уж хорошим, как мы ожидали.
Так вот, город, горожане, гражданин — это почти всегда одно и то же, но в городах не все жители были граждане. В Афинах только 10 тыс. человек были граждане Афин, остальные сотни тысяч к ним не принадлежали — это были рабы, женщины и иностранцы. Они не имели прав гражданина. Все были в старом Киеве горожане или в старом Львове? Нет, потому что у них было Магдебургское право, в Магдебургском праве горожане — это только те, которые принадлежали к сообществам или проходили по имущественному цензу и т.д.
Вот следующий рывок произошел в начале ХХ века. Когда революция свершилась, горожан стали вытеснять из управления города. Вот я специально смотрел документы разные, например, не рекомендовалось, даже запрещалось, выбирать городское правление Киева или других городов на нашей территории из купцов, дворян, имеющих высшее образование и т.д. В управление города рекомендовались только батраки, рабочие, то есть те, которые в старом мире горожанами вообще не считались. За счет этого произошла интересная вещь, с которой мы живем до сих пор. Произошла она где-то в 28–29-м году. Моя первая профессия — это архитектор, теоретик архитектуры, я работал в Институте истории теории архитектуры. Я с 17 лет попал в теоретический институт и закончил вечерний факультет. И по работе я все это знал, получал гораздо больше, чем в институте: я работал в отделе новейшей архитектуры Запада, потому про архитектуру знал гораздо больше, чем мои преподаватели, ведь у них не было доступа к нужным книгам, журналам, они их не читали и т.д. И вот я, кажется, все знал, я имел доступ ко всем книгам и журналам, и где-то потомузнаю, что был такой Велихов, который в 26 или 27-м году издал книгу «Основы городского хозяйства» (лет 10 назад она была переиздана). Я эту книгу не мог найти нигде, ни в каком спецхранилище мне ее не выдавали. Троцкого мне выдавали, а Велихова не выдавали. А почему? Велихов был крупнейший специалист по городу. А в чем был страх для власти этой книги, что ее упрятали и что мы про нее ничего не знали. Там была простая вещь: было указано, что город имеет право сам распоряжаться своим бюджетом.
Когда мы учили историю, я, например, не понимал лозунг «Вся власть советам», а потом оказалось, что это означало, что власть принадлежит городским общинам, а не центральной власти. Центральная власть получала от городов только то, что они согласны были им давать. В 29м году бюджет у городов забрали и, в итоге, города стали государственными, и мы выросли в условиях государственного города, в котором всем распоряжаются не граждане, а власть. И мы до сих пор привыкли думать, что власть она и есть главной. Хотя уже выросло поколение, которое читало Велихова, которое знает, что на Западе оно не так, но вернуть это очень сложно. Почему? И закон уже есть о самоуправлении, но почему вернутьсложно?
Из аудитории: Потому, что это не выгодно многим, власти в первую очередь.
Владимир Никитин: Ну, это само собой, но еще есть более важная причина. Граждан нет! Государственные служащие есть, граждан нет. Бизнес появился, но они — не граждане, они привыкли с властью договариваться. Недавно состоялось обсуждение в Киеве Стратегии, которую делали американцы. Когда выделяли основания для стратегии Киева, они не указали на те базовые характеристики, которые были присущи Киеву, на чем Киев держался. Киев держался на трех китах:
— Первое — это ярмарка. Сначала это было в Дубно, потом в XVIII веке перевели из Дубно в Киев. Дубно в свое время был мировым центром — сейчас маленький городишко, я в нем иногда бываю. Так, ярмарку оттуда перевели. Ярмарка — это значит, что почти весь урожай ржи, пшеницы и угля шел через Киев, через эту ярмарку. На эту ярмарку съезжалось пол Европы. Лист, например, играл в Киеве перед гостями ярмарки. Для многих Киев был центром карточной игры: в Киев на ярмарку съезжались главные шулеры. Но это было место, которое жило и делало Киев игровым городом.
— Второе место — это Лавра. Лавра наряду с Троице-Сергиевым монастырем есть главный религиозный центр православия. Сюда потоком шли паломники. Всегда, если на исповеди у тебя тяжёлый грех, тебя посылали отмолить его в Киев. Пешком. И Киев каждый год принимал тысячи паломников.
— И третий центр — это Университет и Политех, особенно Политех.
Ни одно из этих исконно киевских оснований американцы не вспомнили, не употребили. А почему это так важно? Вы знаете, Любовь, Вера, Надежда и мать их София. Знаете этот перечень христианский? Это очень важно, потому что, что такое надежда? Это мы надеемся, что будет так, как было в прошлом, жизнь преодолевала невзгоды. Надежда на то, что Бог уже сохранил мир, что есть милость Божья. Люди развиваются, не смотря на все, и наша надежда опирается на прошлое. Вера — это будущее. А то,что соединяет прошлое и настоящее — это любовь. А мудрость — это возможность работать со всем. Теперь, главный тезис: гражданин — это тот, кто в состоянии сегодня быть в условиях перемен, работать с прошлым и будущим, основываясь на любви.
.jpg)
.jpg)
