Ю.Андропов и большая игра. Часть II

Продолжение, начало тут

Биографические ‘странности’ Андропова 

Как оказалось сегодня, реальной биографии Андропова никто не знает. Спецрасследование еженедельника ‘Итоги’ показало странный результат для страны, которая десятилетиями жила в системе проверок и перепроверок. Вот этот вывод, за подробностями же отсылаем к еженедельнику [25]: ‘В личном фонде Юрия Андропова, десятилетия хранившемся под грифом «Сов. секретно», найден код доступа к его зашифрованной биографии. Официальное жизнеописание главы КГБ и генсека оказалось не более чем легендой. Андропова, как, впрочем, и десятки его коллег по партаппарату, можно понять: в те времена «неправильное» социальное происхождение гарантировало ярлык «осколка эксплуатирующих классов» со всеми вытекающими последствиями. Видимо, поэтому и создавалась легенда, согласно которой у нашего героя появилось и новое место рождения, и «правильное» социальное происхождение, а также, судя по всему, фамилия, имя и отчество. В итоге благополучный выходец из московской буржуазной семьи превратился в потомственного пролетария из Осетии.

Как мог человек с чужими фамилией, именем, биографией дослужиться до уровня главы КГБ и генсека? Причем Л.Млечин подчеркивает, что и для КГБ он был рекордсменом [26]: ‘Андропов провел на Лубянке пятнадцать лет – до 1982 года, поставив абсолютный рекорд среди хозяев Лубянки. И ушел из комитета на повышение. До него это удалось только Берии и Шелепину’.

Андропов пришел и ушел так и не раскрыв своей тайны, спрятавшись за чужими именем, фамилией, родителями.

Парадоксальный канал связи с Западом

В ходе своего функционирования Ю.Андропов создает достаточно странный канал связи с Западом – генерал-майор КГБ В.Кеворков и журналист В.Леднев встречались с Эгоном Баром, доверенным лицом В.Брандта.

30 мая 2010г. канал ‘Совершенно секретно’ показывал документальное расследование на эту тему. Здесь новым для нас оказались следующие факты:

— добро на эту операцию дал Брежнев (1968-1969гг.),

— идея общеевропейского дома это идея Андропова, но ее потом ‘украл’ М.Горбачев,

— В.Кеворков в этих целях 780 раз пересекал границу, каждый раз после этой встречи он встречался с Ю.Андроповым,

— была попытка предложить на выборы Брандту кейс с долларами, но Э.Бар отказался от этой затеи.

Посмотрев на эту цифру 780 встреч, можно схватиться за голову, ибо невозможно себе представить такой объем переговоров. Что же там такое могло решаться?

Кстати, В.Фалин говорил в этой же передаче канала ‘Совершенно секретно’, что сегодня такой канал был бы невозможен. ибо западные партнеры после того, как в первом случае все были открыты, никогда больше не пойдут на это. В биографии В.Фалина, еще одного участника этой истории, поскольку в 1971-1978гг. он был послом СССР в ФРГ, говорится, что он входил в группу молодых экспертов-аналитиков, созданную по заданию Л.Берии [27]. Биографию В.Кеворкова см. в [28 — 29]. Завершение ситуации, как ни странно, связано с переходом Ю.Андропова в ЦК. И в передаче, и в статье [30] Андропов говорит Кеворкову, что того съедят, так что он также должен перейти на новой место работы. И Кеворков выбирает ТАСС.

Что касается задач, к примеру, одна из задач была связана с проблемой высылки из страны А.Солженицына [31]: ‘В первых числах февраля меня попросили срочно связаться с Москвой. Я связался. Ю.Андропов лично сказал мне, что принято решение о лишении гражданства А.Солженицына со всеми вытекающими последствиями. Я должен был поинтересоваться у Брандта, не захочет ли он оказать честь и принять у себя в Германии писателя, к судьбе которого он проявлял постоянный интерес? В противном случае писатель будет выдворен в одну из восточных стран, что связано с определенным риском для него.’Постарайтесь сделать это как можно быстрее, — сказал мне Андропов, – а то вокруг него разгораются страсти! Нам нужна любая ясность, чтобы знать, в каком направлении действовать дальше’.

Э. Бар вспоминает, что все эти действия развивались с учетом мнения американской стороны. О самом же типе неофициального канала канала он говорит буквально следующее [32]: ‘Такие контакты – это каналы, которых официально не существует, но существуют официальные каналы. Их большое преимущество в том, что они идут мимо аппаратов и не должны соблюдать протокол. Они формируют доверие. Они позволяют определенный контроль того, что делает другая сторона, особенно, когда речь идет о трехсторонних отношениях’. Кстати, эта история подтверждается и американской стороной [33].

Суммарно этот сложный инструментарий функционирования Ю.Андропова мы сводим в следующую таблицу: 

СЛОЖНЫЙ ИНСТРУМЕНТАРИЙ Ю.АНДРОПОВА — сложная модель получения власти,  — интеллектуально-осложненный типаж ближайших сотрудников — опора на сложный интеллектуальный инструментарий  — новые модели работы с общественным мнением — биографические странности — парадоксальный канал связи с Западом

Цели же его следует считать несколько иными, исходя, к примеру, из того, что его сын подтверждал поклонение Андропова перед Сталиным. То есть можно предположить, что такой человек не мог идти на разрушение Советского Союза.

Ю.Андропов считается автором идеи перестройки, но это подтверждают и источники, например, Н.Рыжков вспоминает следующее [34]: ‘В конце 1982 года Юрий Андропов пригласил меня, Михаила Сергеевича Горбачева и Владимира Ивановича Долгих в свой кабинет. Он начал разговор с того, что старая система экономики пробуксовывает, критических высказываний много, но толком никто ничего не предлагает. Он спросил: есть ли у нас видение обновления системы? Мы откровенно ответили, что системного плана преобразований у нас нет, но с участием экономистов и производственников мы готовы его разработать. Андропов был коммунистом до мозга костей, но прекрасно понимал, что обществу нужны изменения, и просил нас без спешки начать подготовку реформ. Я был в очень тесных деловых отношениях с Андроповым, регулярно с ним встречался и теперь прекрасно понимаю, что, если бы он был здоров, СССР неизбежно пошел бы по китайскому варианту реформ. Он, кстати, очень сильно интересовался преобразованиями в КНР’

Перед нами еще один пример ‘странностей’ Ю.Андропова: практически все всегда говорят о том, что могло бы быть, практически никогда не обсуждается, а что же действительно было сделано в этом направлении, что, кроме непроверяемых замыслов, могло быть положено на стол.

Правда, секретарь ЦК В.Медведев уходит от такой привязки перестройки [35]: ‘Нет никаких оснований связывать термин «перестройка» с Андроповым. Может быть, кто-то такое слово и произносил в те годы, но в него не вкладывалось то содержание, которое оно приобрело при Горбачеве’.

Н.Рыжков также винит Б.Ельцина в определенных экономических действиях, направленных на развал СССР [34]: ‘Я абсолютно убежден, что начиная с 1990 года дефицит во многих случаях был результатом саботажа. Как-то звонит мне Горбачев, просит зайти к нему в кабинет в Кремле. В приемной сидит мой заместитель по сельскому хозяйству. Мы вместе с ним заходим к Горбачеву. Там уже находился Ельцин. Горбачев объясняет, что они с Ельциным обсуждают проблему дефицита табачных изделий в Москве. Мол, стоит вой в столице. Я объяснил, что почему-то из 28 табачных фабрик, подчиненных РСФСР, 26 одномоментно были поставлены на ремонт. И тут же спросил у Ельцина: «Борис Николаевич, кто принял такое решение»? Он ответил, что не он, явно намекая на нас. Я заметил ему, что с претензиями он обращается не по адресу. У нас своих грехов выше крыши. Чужих нам не надо’.

В заключение подчеркнем два наблюдения, вытекающие из данного набора фактов, отражающих биографию Ю.Андропова. Как это ни парадоксально, мы все время натыкаемся на:

— слишком долгосрочные цели,

— слишком сложные конструкции по их достижению.

Ю.Андропов слишком часто действовал нетрадиционным способом (например, подключение Е.Чазова). Он входил при этом в конфликт даже со своей собственной структурой — в данном случае КГБ (вспомним, как он предложил покинуть КГБ В.Кеворкову в связи со своим переходом в ЦК). Андропов достаточно сложно вел к власти не только себя, но и М.Горбачева, убирая с его пути возможных конкурентов (вспомним борьбу с секретарем крайкома С.Медуновым).

И тут мы вновь попадаем в попытку понять весь этот материал сквозь две возможные позиции. мы имеем либо одну, либо другую:

— неадекватные игроки, действующие в адекватном мире,

— адекватные игроки, действующие в неадекватном мире. 

Андропов как раз создал неадекватных игроков в своем окружении, закрыв их собой. А.Бовин вспоминает свой приход к Андропову [36]: ‘Он заведовал Отделом по связям с коммунистическими и рабочими партиями соцстран. Еще действовала инерция ХХ съезда КПСС. Мысль стала модой. Соответственно Андропов подбирал консультантов. У него работали Арбатов, Богомолов, Бурлацкий, Делюсин, Шахназаров и другие специалисты не аппаратного типа. Это были мои настоящие университеты, школа политического анализа’.

Все они пытаются породить иную виртуальную реальность, отталкиваясь от которой теоретически можно было идти и к другой физической реальности. Это виртуальная опричнина Андропова, если можно употребить такой термин.

Ф.Бурлацкий в обсуждении книги Георгия Шахназарова в Горбачев-фонде сказал следующие слова, которые очень важны для характеризации этой системы [37]: ‘Да, система та была хуже, а люди-то были лучше, талантливее, как ни странно, честнее, добрее. Это очень странно, но это факт. Вот в группе консультантов, которую мне поручил создавать Андропов, я первым, кстати, пригласил Шахназарова, кто был, Были Богомолов Олег, Миша Титаренко, Арбатов, Бовин, Делюсин, потом Герасимов пришел, Юра Красин работал консультантом в соседнем отделе. Найдите сейчас такую «могучую кучку» среди тех, которые являются советниками при новых государях. И Георгий был одним из самых лучших’.

При этом система следила за не ‘теми’ высказываниями, может быть, наказывая мягко, но все равно наказывая. Вот что говорит О.Богомолов ([38], близкие эпизоды есть и у В.Александрова [3]): ‘Я вспоминаю эпизод, который, может быть, имел последствия. После какого-то трудного дня, когда часть нашей группы разъехалась, а мы остались, бродили, о чем-то разговаривали, потом зашли в пустую какую-то дачу старую, это было в Волынском, и здесь стали беседовать на тему, которая нас всех волновала. Я говорил: «Георгий Хосроевич, что мы делаем, мы реанимируем политических уже мертвецов, стараясь вписать им в доклады какие-то прогрессивные мысли, как японцы своих усопших любят загримировать, омолодить, чтобы потом на них было приятно смотреть». Это моральная проблема — надо ли во всем этом участвовать, стараться вставить что-то новое, чтобы давало какой-то глоток хотя бы свежего воздуха в этот официальный доклад, потому что сами мы вообще ничего высказать не могли, а, уже уцепившись за то, что сказано Брежневым, можно было потом написать статью. И говорили о ситуации в стране в 70-е годы в довольно безотрадной перспективе и в экономике, и в политической жизни, когда как-то не чувствовалось никаких перемен, хотя они назревали. И мы-то с ним были знакомы с тем, что делается в соседних социалистических странах, где все-таки дух демократии и свободомыслия был в большей мере представлен, чем у нас. Поговорили так, и вот потом нас перестали привлекать. Я думаю, что у Георгия даже были какие-то и другие сложности после этого. Когда я стал в голове прокручивать, почему это случилось, то понял, что наш разговор «слушали», и он стал известен’.

То есть если это и ‘фронда’, то ‘фронда’ спрятанная, и Андропов как-то сразу отбрасывал, когда они выходили наружу из отведенной для них ‘скорлупы’. Все равно неясность ситуации не проясняется – диссиденты из ЦК занимались какими-то делами, которые реально не имели выхода, даже тогда, когда сам Андропов пришел к наивысшей власти. И тут есть два возможных ответа:

— готовилось нечто долгосрочное, и Андропов не хотел вызывать сопротивление аппарата заранее, 

— готовились ‘игроки’ для будущих действий, их мозги уже оказались готовы настолько, что и вне Андропова они могли самостоятельно действовать, например, уже в составе команды Горбачева.

Экс-председатель КГБ В.Крючков дал ответ даже и на такой необычный вопрос [39]: ‘Есть слух, что Андропов был масоном, тайно занимался мистикой и обладал такими экстрасенсорными данными, что мог именем КГБ запросто зомбировать любого субъекта, превращая самых влиятельных людей в своих безукоризненно послушных агентов. Крючков: Все это сказки. КГБ Андропова был, может быть, самой могущественной спецслужбой мира, но совсем не такой, чтобы доходить до подобных нелепостей’.

Кстати, трудно себе представить такого рода вопрос в случае нормы. разве о каком-нибудь генсеке, правда, исключая Сталина, о котором такие вопросы также возникают (и даже пишутся целый книги — см., например — [40]), мог быть поставлен такой вопрос?

Правда, судя по тому, что М.Бахтин вспоминает о Ф.Дзержинском, мы мало чего знаем и об этом человеке [41, с. 117]: ‘Он не был в партии, по-моему, ни в какой, он просто был очень религиозным человеком, готовился принять монашество’. И опять это слабо сходится с железной рукой ВЧК.

Есть также воспоминания Семичастного о том, что Брежнев назначил Андропова на пост председателя КГБ, поскольку имел на него компромат [39]. Семичастный считает, что это не совсем чистые дела Андропова во времена его петрозаводской жизни и сталинских репрессий. Но вероятнее всего, исходя из сегодняшних материалов, это были как раз сведения о самых простых неясностях в деле Андропова: имя, фамилия, национальность, родители.

Н.Добрюха рассуждает о передаче на Запад воспоминаний Н. Хрущева, о чем с самого начала знал Ю.Андропов [42]: ‘Произошло то, что заставляет поставить вопрос: «Был ли Андропов тем, за кого себя выдавал?» На этот вопрос наталкивает тот факт, что именно в те годы, когда Андропов был шефом КГБ, на Западе появились «так называемые мемуары Н.С.Хрущева», из которых в НАТО узнали столько наших государственных тайн, сколько, может быть, не передали им все, вместе взятые, предатели за 74 года Советской власти. И, если верить Хрущеву-младшему, произошло это не без ведома Андропова…’.

Виктор Луи, передавший материалы на Запад не только их передавал, но и помогал Хрущеву в их создании [43]. Но его биография и его действия просто кричат о его сотрудничестве с КГБ [44 — 48]. Это отдельная история, но Виктор Луи удивительно схож по механизмам своей жизни с Андроповым. И у того, и у другого была двойная-тройная биография и жизнь. Более того, вся деятельность Андропова по сути состояла в порождении амбивалентных фигур и ситуаций, которые были одинаково хороши и для советской, и для западной действительности.

Список того, что В.Луи передал на Запад, кроме воспоминаний Н.Хрущева, огромен: в 1967г. ’20 писем к другу’ Светланы Аллилуевой, в 1968г. – ‘Раковый корпус’ А.Солженицына, в 1984-1986гг. – видеозаписи А.Сахарова в Горьком. Недаром некролог по случаю его смерти в ‘Нью-Йорк Таймс’ начинается словами, что он был русским журналистом, поставлявшим на Запад информацию, которые советская компартия и КГБ хотели, чтобы она появилась в западной прессе [49]. Одновременно задумаемся и над тем, зачем было бы нужно появляться в прессе Солженицыну, Хрущеву, Аллилуевой, Сахарову, какая в этом могла быть даже теоретическая польза для СССР?

При этом все работавшие рядом с ним отмечают ‘идеологическую’ правильность Андропова. Вот что говорит А.Бовин [36]: ‘Андропов был убежденным, «классическим» коммунистом. Сторонником жесткого порядка. Понимая, что перемены неизбежны, но под контролем партии. Именно он приоткрыл клапан — начал выпускать евреев, вызвав на себя довольно сильный огонь. А с другой стороны, в КГБ создал специальный отдел по борьбе с диссидентами. В отношениях с Андроповым было всякое. Помню, Арбатов написал ему письмо о несогласии с его подходом к искусству, к интеллигенции. Андропов ответил очень жестким письмом и практически разорвал с нами отношения. Перед самой его смертью помирились… Хотел я написать об Андропове книгу. Начал работать. Но когда дотронулся до архивов КГБ, понял, что не могу написать о нем хорошо, а плохо писать не хотел. И расторг договор с издательством. Андропов был очень сложным человеком, человеком своего времени. Останься он Генсеком, мы бы пошли по китайскому пути, то есть экономические реформы минус демократия. Так сказать, социализм с получеловеческим лицо’. 

Правда, Ф.Бурлацкий, как и другие, пользуется такими описаниями личности Андропова — тайный, секретный, нераскрытый Андропов. А еще Ф.Бурлацкий вспоминал такие особенности работы с ним [50]: ‘Я очень быстро убедился, что какой бы ни принес текст, Ю.В. все равно будет переписывать его с начала и до конца собственной рукой. Все, что ему требовалось, — это добротный первичный материал, набор необходимых компонентов, смысловых и словесных. Потом он приглашал несколько человек к себе в кабинет, сажал за длинный стол, снимал пиджак, оставаясь в неизменно белой рубашке, садился на председательское место и брал стило в руки. Читал документ вслух, пробуя на зуб каждое слово, приглашая всех участвовать в редактировании, а точнее, в переписывании текста. Делалось это довольно хаотично, как на аукционе. Каждый мог предложить свое слово, новую фразу или мысль. Ю.В. принимал или отвергал предложенное. Шла ли речь о стратегических документах, определявших политику страны, или о самом ничтожном организационном вопросе, Ю.В. подходил к ним с одинаковой въедливостью, стараясь все взвесить, ничего не упустить. Но у этой въедливости была и еще одна причина, это я понял позднее. Ю.В. любил интеллектуальную работу. Ему нравилось самолично участвовать в писании важных речей и руководить процессом созревания политической мысли. Кроме того, это были очень веселые «застолья», хотя подавали только чай с сушками или бутербродами (это после девяти вечера)’. (Такие же воспоминания о стиле коллективной работы Ю.Андропова оставил и В.Александров [3]).

Тут характерным является желание (и умение) работать самому, тем более что такая тяга к самостоятельной работе не является свойственной советской номенклатуре высшего эшелона. И все это все равно является примером нестандартности человека, тем более стоящего на посту генсека. А нестандартные люди и в той системе, и на таком посту просто не могли бы выживать. Так что и этот парадокс не имеет решения.

Андропов не только создавал вокруг себя амбивалентные фигуры и действия, он и сам был такой фигурой, в которой каждый мог увидеть то, что ему хотелось. В качестве примера можно вспомнить театр на Таганке [51]: ‘Именно под это дело (возможность лучше контролировать либеральную среду) Андропов, судя по всему, и пробил решение о создании ‘Таганки’ – театра с ярко выраженным либеральным (мелкобуржуазным) уклоном. При этом себе Андропов отвел роль закулисного кукловода, а для непосредственного контакта с руководством театра был отряжен один из его людей – сотрудник того же Международного отдела ЦК КПСС Лев Делюсин. Об этом человеке стоит рассказать особо, поскольку он вскоре стал одним из близких товарищей не только Юрия Любимова, но и нашего героя – Владимира Высоцкого’. И далее: ‘Поскольку в создании ‘Таганки’ вовсю использовался чехословацкий опыт (именно в реформистской ЧССР активно внедрялась доктрина ‘чистого искусства’, то есть бесклассового), опыт таких людей, как Лев Делюсин, оказался бесценен. Во многом благодаря его советам – а также советам других андроповцев вроде Федора Бурлацкого, Александра Бовина (еще один работник журнала ‘Проблемы мира и социализма’), Георгия Шахназарова, Лолия Замойского (одного из ведущих советских масоноведов) и др. – этот театр превратится в оплот либеральной фронды в СССР’.

Интересно, что эта особая экспертная роль, взращенная в СССР. потом потерялась. В доказательство можно привести мнение Г. Арбатова [52]: ‘Видите ли, я пережил за этот короткий период после войны разные полосы жизни. И я бы так сказал… вот мы ругаем советский период и коммунистическую систему. Есть за что ругать и то, и другое. Но тогда, начиная с Хрущева, а особенно при Брежневе и тем более, при Горбачеве, был большой спрос на профессиональные знания. А когда пришел Ельцин, все как отрубило’. Объяснить это наблюдение можно только одним: эксперты нужны в период до взятия власти, после ее получения их роль становится чисто декоративной, поскольку теперь они опускаются до функции оправдания уже принятых властью решений, выпадая из процесса разработки решений.

И нельзя удержаться, чтобы не привести мнение Арбатова об Андропове [52]: ‘Какой-то древний мудрец сказал, что он многое узнал из книг, еще больше от учителей, а больше всего от учеников. Андропов не боялся окружить себя умными людьми. Его группа консультантов посмотрите какой была, Богомолов — академик, Арбатов – академик, Бовин – не академик, но талантливейший политик и публицист, Петренко – очень умный человек, Делюсин – лучший из наших китаистов… И он работал с ними все время. И спорили мы. Он ничего не имел против того, чтобы с ним спорили. Но, конечно, у нас хватало такта спорить так, как полагается культурным людям’.

И Г.Арбатов дает вполне понятное объяснение такой опоры на окружение у Ю.Андропова [53]: ‘У меня сложилось впечатление, что прежде всего он не хотел быть целиком во власти информации, которую получал по служебной линии, а потому старался сохранить какую-то связь с людьми независимыми, которых он ценил. Время от времени он встречался с Ю.П.Любимовым, Ф.М.Бурлацким, Л.П.Делюсиным и другими, чтобы для ‘баланса’ знать и иные мнения’. То есть в данном случае это чисто профессиональная привычка, понятно, что много каналов информации лучше одного.

В завершение приведем фразу, которую также можно положить как аргумент в обсуждаемую гипотезу о целях действий Андропова [7, c. 319]: ‘Смерть Андропова в начале 1984 г. прервала эксперимент по осуществлению скрытого плана конвергенции (схождения советской и западной систем. Но как это очень часто бывает, запущенные Андроповым механизмы продолжали действовать). Те люди, которых подготовили к выполнению отведенных ролей, действовали как запрограммированные зомби’.

И этому тезису можно возразить, как и всему, к чему прикасается Андропов: смерть не может являться аргументом для игрока такого уровня. Имея в подчинении главу четвертого управления Е. Чазова, он мог и должен был все планировать с учетом и данного фактора.

Андропов не ломает систему, он видоизменяет части ее для ‘латания’ дыр. Система так и не изменилась до его смерти, но она вдруг радикально трансформируется потом – во времена Горбачева. Но Горбачев совершил не конвергенцию, он сдал свою систему, поменяв ее правила на западные. И даже при этом слова об общеевропейском доме остались словами. Если план Андропова включал распад СССР и выделение России для ее самостоятельного входа в Европу, то вся первая часть была выполнена, республикам СССР дали отойти от Москвы, однако вторая часть осталась невыполненной, Андропову руками Горбачева не удалось продвинуть Россию, чтобы на третьем этапе она могла сама трансформировать Запад под свои интересы.

Кстати, такой план объясняет и отсутствие сопротивления распаду СССР, о котором всегда много говорится. Это также объясняет тот факт, что все национальные фронты в республиках СССР создавались КГБ, как доказывает С.Кургинян [6, с. 691]. То есть модель распада СССР была создана в недрах КГБ.

Есть также и мнение М.Любимова, который увидел план Андропова в следующем виде [54]: ‘План операции под кодовым названием «Голгофа» распадался на четыре части: 1) системный развал существующего политико-экономического устройства страны; 2) переворот и форсированное внедрение капиталистической системы «дикого типа»; 3) направленное пролонгирование хаоса и неразберихи как средства мобилизации озверевших масс на борьбу с властью под социалистическими лозунгами; 4) социалистическая революция, поддержанная всем народом, радикальная аннигиляция компрадорской буржуазии и связанных с нею политико-экономических структур’. И это очередная мифология, окружающая его имя.

Литература

Автор: Георгий Почепцов